Анастасия Дмитриевна Рклицкая. 2000-е гг.

Наш разговор с Анастасией Дмитриевной Рклицкой, единственным сотрудником Библиотеки, у которой две награды за Победу - над Германией и Японией, начался весьма неожиданно.
- Куда это пойдет? - спросила она, имея в виду собственное интервью. - На сайт, - ответил я, искренне полагая, что это вряд ли что-то скажет женщине, хоть и бойкой, но довольно преклонного возраста.
Моя ошибка стала очевидной тут же.
- Это в Интернет, что ли? - воскликнула она.
- Да.
- У-у, благодаря Интернету меня одна дальняя родственница нашла. Мы с ней тридцать лет не виделись.
- Как же она Вас нашла?
- Да оказалось, что во всей Москве только я одна с такой фамилией осталась.
Анастасия Дмитриевна Рклицкая олицетворяет собой такой тип людей, которые желанны в любой компании. Живая, разговорчивая, с исключительным чувством юмора, отточенным годами и расстояниями, она поражает необычной жизненной активностью и задорностью. Наше интервью, начавшееся вполне традиционно, стало, без преувеличения, ее бенефисом - ярким, с россыпями анекдотов, монологом. Монологом о войне, о работе, о жизни.

Анастасия Рклицкая. 1943 г.

А.К.: Анастасия Дмитриевна, начнем, пожалуй, с начального периода Вашей жизни. Как протекала она до войны? Что Вы можете сказать о времени Вашего детства и юности?

А.Р: Ну, во-первых, я училась в провинции, в городе Белёве Тульской области. Я там и родилась, там и мои родители жили, там я выросла и окончила десять классов школы. Поскольку я окончила отличницей, я не сдавала экзамены, а сразу поехала поступать в Библиотечный институт. Поступила сразу. Я решила пойти туда, поскольку у меня тетя была библиотекарем в моем городе, и я часто у нее бывала, мне ее специальность нравилась. Так я и сделал свой выбор.
Когда я туда поступила, преподаватель математики, который всегда мне ставил отличные отметки, сказал (повысив голос, изображает его восклицания и свои ответы):
- Зачем я тебе ставил отлично? Зачем ты пошла туда?
Я говорю:
- Ну это же мое дело.

А.К.: А он на что рассчитывал?

А.Р.: Не знаю, он надеялся, наверно, что я пойду по технике или в математический.
Вот, в институте я училась с 1937 года до войны. Три курса. Я кончала третий курс и была на практике в библиотеке МГУ, когда началась война.

А.К.: Какое было время? Что отличает нынешних людей и людей тех времен?

А.Р: У нас очень хорошие были учителя, некоторые даже пожилого возраста. Был учитель по литературе очень хороший и по математике, да и по другим наукам. Мы были активными комсомолками, участвовали, помогали в 1936 году на первых выборах: ходили по домам и приглашали людей на выборы. В городе была очень хорошая обстановка. Он хоть и маленький (там было до 30 тысяч жителей, сейчас около 16 тысяч), но очень добрый. Каждый год езжу туда.

А.К.: …Началась война, Вас выпустили из института, и - что потом?

А.Р.: После окончания института было распределение, так что я особо не думала: куда дадут - туда поеду.
Летом нас отправили на оборонные работы под Волоколамск, а потом начали сдавать экзамены государственные, в сентябре. В октябре нас выпустили и сказали: езжайте куда хотите. Ехать домой я не могла - там уже немцы были, и пришлось ехать с институтом. Он переезжал в Стерлитамак, в Башкирию. Но мне туда ехать было ни к чему, и по дороге я вышла в Оренбурге, где жили мои родственники. Я остановилась у них и начала работать в школьной библиотеке. Как раз тетка моя работала там учительницей, и меня туда взяли библиотекарем. Это было в октябре 1941 года.
Потом в школу, где я работала пришло распоряжение отправить одного человека, женщину, в армию. Директор посмотрел свой список учителей: все семейные, все с детьми, а я что, я приезжая. Он вызывает меня, протягивает повестку и говорит: иди в военкомат. "Пожалуйста", - мне, как говорится, было все "до лампочки", потому что я понимала, что это было специальное распоряжение, приказ НКО за номером 0176 (чтобы женщин в армию брать).
Прихожу я в военкомат. Там сидят два офицера, спрашивают, какое образование. Говорю: закончила Библиотечный институт.
- Да-а! Разве есть такой? (смеется). Ну ладно, в армии нужны образованные люди, пойдешь в шифровальщики.
- Какие шифровальщики?!
(Я не знала, что это такое.) Записали меня.
Прихожу домой, там тетка: "А-а, что делаешь?!" - а у них был сын, которого забрали, и вот: "Как же так! И его забрали, и тебя забирают!". В слезы.
Через несколько дней получила повестку, что мы уезжаем. Два вагона-теплушки загрузили девчонками и повезли. Ну, тут все плакали, кроме меня (смеется). Я спокойно к этому относилась: надо - значит, надо.
Повезли нас на Волховский фронт, в штаб фронта. Там снова комиссия, новое распределение. Опять смотрели по образованию. Определили нас в 80-й отдельный полк связи. Предполагалось, что нас научат разному: кого на телефонистку, кого на телеграфистку, кого на радистку. "О, ты уже ученая - пойдешь библиотекарем в клуб". А там при полку был клуб. Прихожу к начальнику клуба: "Я в ваше распоряжение". - "Очень хорошо, мы тебе поручаем библиотеку". А там она - два ящика, не больше тысячи книг. Так что основной моей обязанностью стало быть почтальоном.
Был до меня мальчишка. Ходил на почту, получал письма для полка и выбрасывал. Его разжаловали, отправили в роту. А почта у нас обслуживает много разных участков, на расстоянии нескольких километров. И все их приходилось сначала пешком обходить. Иногда не по разу в день. Предлагали сесть на лошадь. Я говорю: "Еще чего!" Запрягли в телегу, эта лошадь не идет, не слушается. Я снова: "Да ну вас, с вашей лошадью. Буду ходить пешком". И ходила.
Корреспонденция на весь полк, книги, журналы, письма, посылки - получала, потом разбирала все это и разносила по подразделениям.
Жила я в казарме, иногда в землянках с девчатами, которые работали на узле связи, - телефонистки, телеграфистки, радистки. Была еще фельдсвязь, но там, в основном, работали мужчины, развозили секретные пакеты. Девчата день и ночь работали, соединяли, передавали распоряжения.
В полку у нас была кинопередвижка при клубе, и мы с киномехаником и шофером ездили по подразделениям, показывали кино.

Анастасия Дмитриевна Рклицкая с двоюродным братом Володей Шуваевым. 1946 г.

А.К.: Помните, какие фильмы показывали?

А.Р.: Конечно. У нас был даже анекдотичный случай. Командир полка очень любил картину "Антон Иванович сердится". Иногда, бывало, ругается, что-то ему не нравится. А поскольку кругом женщины, он матом не ругался. Вместо этого кричал: "У-у, турки вы все!" Как он начинал, постовой бежал к нам:
- Вань! Вань! Поди к полковнику, а то он очень разошелся.
Тот приходит.
- Ты что пришел?
- Товарищ полковник, может, посмотрите картину?
(почти кричит)
- Какую еще тебе картину!
- "Антон Иванович сердится".
- А-а, ну давай-давай.
И вот не знаю, сколько раз ее показывали, сколько раз я ее смотрела. В конце концов, когда надо было обмениваться с другими подразделениями, нам эту пленку совсем оставили. Так что эту картину я знаю наизусть, поскольку я помогала механику. Правда, он мне не очень доверял: только катушки перематывать и экран вешать.
А вообще-то, он любил выпить. Как праздник - нам давали по сто грамм, а то и больше. Он приходит, отдает мне и говорит: "Пока не кончатся праздники, не давай мне, а то кино не покажу". Правда, иногда он оказывался пьяным, когда надо было показывать. Тогда я и убедилась, что человека можно сразу отрезвить. Шофер говорит: "Тащи воды! Сейчас мы его будем водой отливать". Вылили на него два ведра воды, он очнулся и поехали показывать кино. Киномеханик говорит: "Если рамка будет кривая, ты толкай меня", - а сам сидит еле-еле.
Мы каждый праздник отмечали. Самодеятельность была, и танцы устраивали в клубе, артисты как-то приезжали. А тут полковник по тревоге собирает всех командиров. Тут уж он кроет всех матом: "Как вы, такие-сякие, пьете! Какой вы пример показываете бойцам! Разве можно так пить?" А один командир поднимается: "Так ведь меньше стакана посуды нет, поэтому и пьем!" (смеется)
Потом меня еще завклубом сделали, потому что начальника моего отправили куда-то. Но и остальную работу я продолжала выполнять.
Книги, журналы тоже активно читали: "Дай мне на закрутку, покурить, а то уже нечего. "Анну Каренину" уже курим". (смеется) Я им выдавала старые журналы.
В феврале 1943 года нас отправили на Карельский фронт, потом в Ярославль. Там встречали Новый год, 1945-й. Там жили по квартирам у местных жителей. Я жила в одной семье, где была девушка, учившаяся в педагогическом институте. Она пригласила меня на новогодний вечер. Я никому не сказала и отправилась. Пели, плясали - все было хорошо. И вот, посреди бала смотрю: начальник штаба с одной девицей, за которой он прихлестывал. Я думаю: "Все, попала". На следующий день я несу почту, захожу в штаб. Он на меня посмотрел, погрозил пальцем и ничего не сказал.
Смотрели уже по картам, как войска приближаются к Берлину. Думали, все, слава Богу, война скоро закончится. Ан нет. Не успели мы об этом помечтать, как в апреле нас погрузили на эшелоны и отправили на Дальний Восток, с Японией воевать. Ехали мы 25 суток, ой ужас какой! Поскольку у нас радисты с нами ехали, то 9 мая они приняли сообщение, что война кончилась. А мы тогда остановились на станции Половина, под Иркутском. Бежит наш замполит, капитан, кричит: "Где ваш оркестр?" А у нас оркестр был небольшой при клубе, человек десять. Они вылезли, разместились у вагона. Тут публика стала и местная собираться. Мы все вылезли и - в слезы.
- Да чего вы! Война-то кончилась!
- Война-то кончилась, а нас все везут!
Повезли нас дальше.
Приехали мы в Ворошилов-Уссурийский, теперь это Уссурийск - он в 80 километрах недоезжая Владивостока. Там мы выгрузились. Побыли несколько дней, а потом нас снова погрузили и отправили в Манчжурию. Кошмар!
У меня чувство такое было, когда переезжали мы границу: с одной стороны - Россия, с другой - Манчжурия. Мы поехали дальше, в город Мудадзян, где и остановились. Поместили нас в большой дом, где жила раньше 5-я японская армия. Стол - это ужас! Вот этот (показывает на журнальный столик высотой около полуметра) - так еще меньше! Мы один на другой ставили, чтоб можно было сидеть. Спать - в шкафу. Стенки раздвигаются, как в купе, а там - нары. В первые дни мы никак привыкнуть не могли. Правда, побыли мы там всего ничего: приехали в августе, а в сентябре война уже закончилась.
Видела там воздушный бой: как самолеты дрались между собой, и от них дым шел во все стороны. Потом - толпа японских пленных генералов, которых в соседнем доме поместили. Утром они бодро, весело выходили на зарядку. Не знаю, правда, куда их потом отправили.
Война закончилась - нас отправили обратно, в Уссурийск. Там меня демобилизовали уже в первую очередь, потому что специальность у меня была не военная. Погрузили в эшелон, и столько же суток ехали до Москвы.

А.К.: Здесь, видимо, начинается этап, связанный с Вашей деятельностью в Библиотеке имени В. И. Ленина?

А.Р.: Приехала я в Москву. Здесь я у тетки своей остановилась. Думаю, что же мне делать? Поехала в Химки, в институт, посмотреть что там делается и получить справку, что я проживала в общежитии института.
Там я поговорила с преподавателями, среди которых был Левин, преподававший нам марксизм-ленинизм. Он говорит: "Тебе надо искать место с общежитием, чтобы прописаться". У тетки не прописывали - там был ведомственный дом. Иди, говорит, в Библиотеку имени Ленина. Там и работа интересная.
У меня в дипломе написано библиограф. А в отделе кадров такая вредная баба была - ужас:
- Подумаешь, библиотечное образование. У нас тут люди с двумя образованиями, и то работают на рядовой работе - пойдешь в хранение.
- Не пойду в хранение, у меня библиограф написано в дипломе.
- Ну ладно.
И оформили меня в справочно-библиографический отдел, где я и проработала более двадцати лет.
Сначала оформили меня просто библиотекарем, потом получила главного и даже одно время замещала заведующую - вот тут мне плохо пришлось, поскольку я еще ничего не понимала в этом деле. А тут Олешев был директор, который гонял всех евреев. Вызывает меня как заместителя и спрашивает:
- Как Грингруз работает?
Я говорю:
- По-моему, хорошо работает.
- Ничего ты не понимаешь.
Я говорю:
- То есть как это? Она у нас очень даже хорошо работает.
- Нет-нет.
В общем, обругал меня. А здесь сидит завкадрами и говорит: "Ну что вы ее ругаете? Она еще молодая, она не понимает".
Я вернулась в отдел и - плакать: что же это делается? На следующее утро звонок из дирекции и директор говорит: "Ну ладно, ты меня прости, что тебя ругал". Но между прочим эту Грингруз убрали, хотя она заведовала группой и зарекомендовала себя очень хорошо.
После этого я заведовала группой в отделе: выполняла справки, дежурила, составляла списки и прочее. Одно время, около полугода, мы составляли библиографию по Крупской. Очень интересно было. В итоге вышла толстая книга библиографии о ней. Я там упоминаюсь.
Ездила в командировки. Вот, например, вызывают меня в министерство и говорят: "Поедешь с инструктором смотреть, как ведется культмассовая работа в Амурской области". Сначала я ездила в Иваново, смотрела, как у них ведется, какие лозунги на стенах (записывали даже). Но там еще ничего. А вот в Амурской области - мы были в Благовещенске - спрашиваем:
- Как у вас культмассовая работа в глубинке?
- О-о-о, у нас есть один завклубом - такой активный, такой активный! Он бывший военный. Такая у него работа! Туда мы вас и поведем.
Повезли нас туда.
Клуб, сцена, лозунги - разве что на потолке нет, все стены увешаны лозунгами: там и надой коров и чего там только не было. На самом видном месте висит плакат: члены Политбюро - это естественно, так тогда было принято. Но рядом - плакат: "Убивайте волков" (смеется). Я говорю:
- Дорогие мои, разве можно так вешать?
А завклубом отвечает:
- А другого места у нас не было!
Не знаю, убрали или нет, но, скорее всего, убрали.
Или в Кемеровской области. Повезли в сельскую библиотеку. Там полки с книжками стоят - все чинно. Я спрашиваю:
- А расстановка у вас какая?
- У меня все по алфавиту. Вот на первом месте "Анна Каренина"…(смеется)
Потом - про выдачу:
- А как у вас с выдачей?
(Было, допустим, двадцать первое число, а у нее уже все до двадцать седьмого написано.) Я спрашиваю:
- Как это вы все написали?
- Я на память примерно прикинула.
Проработав двадцать лет в справочном отделе, я поняла, что себя исчерпала, мне там делать нечего. А моя приятельница - Галина Борисовна Колтыпина - как раз заведовала музыкальным отделом. (Его тогда как раз перевели в корпус "К".) Я пошла к своей заведующей и попросила отпустить меня. "А какое же вы отношение имеете к музыке?" - "Как любитель". Но она меня отпустила, и я еще десять лет проработала в музыкальном отделе. Там тоже всякую работу приходилось делать: дежурила на выдаче, с читателями имела дело.
Приходит однажды одна читательница и спрашивает:
- Что мне лучше петь в "Пиковой даме", Лизу или Полину?
- Да откуда же я знаю.
- Как! И вы работаете здесь?! Между прочим "Пиковую даму" написал Чайковский! (смеется)
Ходили разные писатели, артисты, композиторы, в частности Махмуд Эсымбаев, Ираклий Андронников, о котором я даже написала в "Вечерку", в раздел "Встреча с интересными людьми".
А потом уже, как говорится, пришел черед на пенсию уходить, и в 1976 году ушла. Но тут же меня привлекли в совет ветеранов, и с тех пор я продолжаю там свою деятельность.